Зиэль - О`Санчес

К тому же и Морево не за горами, оно всех людишек судьбою уравняет…

Да и спать пора – вон она уже спит, в подмышку мне тихохонько посапывает… Или тоже притворяется, мастерица??? Нет, проверил глубоким оком: спит, намаялась, крошка. Думаю, два золотых червонца, от меня полученных, она сохранит, убережет от хозяйских глаз, к остальным приложит, к этому дню накопленным… Сколько там у нее?.. Пять… пять с половиною. Не густо, если сравнивать с принцессами да графинями, но до вчерашнего-то вечера было всего три с половиною…

Все, и мне пора поспать. А вернее сомкнуть веки и разомкнуть их на рассвете, чтобы умыться, собраться, позавтракать – и дальше, в путь-дорогу…

Глава 2

Даже для меня Вечность состоит, по большей части, из небытия. Сколько бы я ни жил – впереди бесконечность, доверху наполненная днями, годами и тысячелетиями, в которых меня еще не было. И позади – где меня уже не будет… Предыдущая бесконечность небытия – очень уж тонкий вопрос, у любого смертного и бессмертного от него голова кругом. Дело в том, что я не помню собственного рождения! Мне кажется, что я был всегда! И при этом знаю, что это не так!

Память у меня еще послушнее совести: свистну – тут как тут, прикажу – спрячется на дно океана. В обыденной жизни я люблю вспомнить что-нибудь, или наоборот, запамятовать, этак, чисто по-человечески, хотя, в большинстве случаев – предпочитаю именно забывать, а не вспоминать… Но однажды взялся не шутя: тряхнул память до самых до последних до пылинок!.. И руками развел в ярости и недоумении. Дело в том, что моя память в самом деле иная, нежели у человека или местного бога: у них все события в линию выстроены, одно обязательно раньше, другое позже… А если я меняю миры и времена, то как мне сопоставить равенство или неравенство по времени тех или иных событий? Что было раньше: когда я выбился в князьки своего удела в одном мире, или когда жил себе на острове рыбаком-отшельником в другом? Ну не разыскать мне самого раннего воспоминания из несметного их количества! Именно того, в котором, вдруг, я сказал себе: «Аз есмь!..» Детства у меня не было, нянек и воспитателей тоже… Если же попытаться выстроить прожитое «в порядке поступления» ко мне в голову и перебирать впечатления одно за другим – для этого понадобится еще половина бесконечности, даже мне скучно станет… Впрочем, вполне возможно, я не поскуплюсь и однажды сделаю так… Но пока не решился. Ну, думаю, погоди, с иного боку зайдем… Стал попытывать на сей счет богов и людей. С богами полная досада: бессмертные становятся такими тупыми… или просто они выявляют себя в истинном уровне… Тот же и Ларро промычит, что, мол, всегда существовал…

Я его, конечно же, цепко беру за язык:

– Как же так, – говорю, – дубинушка! Как же ты был всегда, коли у тебя Матушка-Земля в родительницах! Подумай тыквой-то: стало быть, носила она тебя в грешной утробе своей и до тебя имела место быть среди пространств и времен…

Сразу обижается за матушку, в драку лезет, забыв про объяснения… И он, и другие… Ну – дураки бессмертные, иначе не скажешь… А и люди не лучше. Уж скольких я в разговоры втягивал, вспоминать помогал, память проверял – одна и та же засада у каждого: до какого-то зыбкого предела брезжат воспоминания… а дальше – нет. И этого самого раннего мига из череды соседних – просто не вылущить! Никто, ну никто, ни боги, ни люди не помнят этих двух главных мгновений своего появления на свет: ни рождения тела, ни рождения духа! Хотя, многие уверяют, что помнят. Врут. И я такой же непомнящий. Увы.

Там, на востоке, я выбрал одну горку… Эк я ее уничижительно… Настоящую, огромную гору, восемь тысяч локтей в высоту… Далеко-предалеко, в иных краях и землях встречались мне и покрупнее, больше чем вдвое выше горы бывают на свете, но здесь – во всей Империи нет великана огромнее! Я ее называю Безголовой, за то, что у нее нет вершины, а вместо нее всегда курится жидкий дымок, оседая на каменные плечи белыми хлопьями облаков и снега… Всегда – тоже понятие относительное: помню, как извергались из этой горы целые потоки раскаленной лавы и уничтожали все живое на много долгих шагов окрест… А ныне – одна пыль осталась от прежних бурь, и люди прозвали сию гору на свой лад: Шапка Бога, или попросту Шапка. Почему, кто из богов эту шапку потерял, люди так и не придумали, всяк вразброд предполагает, но прижилось название, даже в имперских земельных свитках «Шапкою» обозначена… Привилась – да не для всех: я ее звал и зову Безголовая, и буду звать, потому что я ее нарек этак еще задолго до возникновения самой империи. Каверзны камни, склоны и ущелья Безголовой, ох, непросто путнику пройти, не оскользнувшись в пропасть, либо не попасть под лавину, но это смотря какой путник. Мне лично не трудно, хотя… Бывают места, где сам идешь-бредешь и коня на плечах несешь, сберегая движимое имущество, которое тебе, вдобавок, соратник и друг … Но их мало, мест подобных, и все они мне знакомы. Расселась эта гора Безголовая на самом краю империи, на восточном ее рубеже, притворяется смирною и созерцает дальнее, чужое: как взберусь по ее спине на ледяные плечи, да спущусь по брюху на восточную сторону, так и кончатся имперские земли, а начнутся владения княжества Чи, вассального по отношению к соседнему царству Бо Ин. Вот там, на границе империи, встречу я Морево, восточный поток его, встречу и остановлю. А лучше – уничтожу. Сей подвиг меня развлечет. Надо же… Я даже волнуюсь как человек, думая о предстоящей битве… Сердце трепещет… – есть ли у меня сердце? Надо будет проверить, обычно оно присутствовало в человеческом теле моем… Далеко же я зашел в стремлении во всем походить на людей… Нет, но в самом-то деле – не боюсь же я? Я??? Не боюсь. И хочу есть и пить, да не по-походному, а за столом и горячее, с поварскою выдумкой, приготовленное и поданное чужими умелыми руками. Может быть даже под музыку и с беседою. А до этого намерен отчехвостить тех двоих молодцов, что поджидают меня на перепутье… Благо, трактир от этих мест неподалеку, уж дотащу, как-нибудь, все, унаследованное от этих забияк – и выжига трактирщик вновь утяжелит золотом мой кошелек, который, кстати сказать, даже сейчас более полон, нежели пуст… Трактирщика того я знаю, внешность и имя помню: Ухват – жмот невероятный, когда речь идет о скупке краденого или награбленного… Но все равно: прибыток – не убыток, два замаха – труд не велик, лошадей в длинный повод привяжу, гуськом… Лошади взнузданы и оседланы, скарб, как я вижу, приторочен… все удобно, будто нарочно для меня приготовлено. Взял я длинный ремень, или, все-таки, забыл, по своей обычной безалаберности?..

– Остановись, добрый человек!

– И вам счастливого дня, благородные судари!